Книга Кристофера Мура «Грязная работа»
Давно так не смеялся.
Из описания на Букмейте: «Феерически смешная и преступно неполиткорректная, абсолютно и категорически противопоказанная детям, беременным и особо нервическим гражданам. Остальным от души рекомендуется — как лучшее средство от болотной тоски наших будней. Содержит нецензурную лексику».
Сюжет крутится вокруг неуверенного в себе бета-самца, владельца антикварной лавки, который неожиданно для себя стал подручным Смерти. И хотя многие события в книге, в действительности, не смешные, автор умело обыгрывает их циничным юмором.
На мой взгляд, «душа» книги — смешные и непосредственные диалоги, и размышления главного героя. Ниже — то, что отметил во время чтения.
Первое:
— Софи, твой папа вообще-то не спятил. Он просто пару дней не спал.
— Она смотрит на меня, — сказал Чарли. — Она смотрит на меня так, будто я на скачках спустил все деньги на колледж и перед тем, как пойти на физфак, ей придётся идти на панель.
Второе:
— У тебя жар? Ты не устала, нет?
— Я только что родила, бабуин!
Третье:
Она посмотрела на него — этими огромными голубыми глазами — как-то странно, стеклянно. Не с обожанием или изумлением, коих можно было ожидать, а скорее так, будто напилась и теперь сразу уйдёт, вот только отыщет ключи от машины.
Четвёртое:
— Но она ещё даже не научилась переворачиваться на животик.
— Хочу быть готов. Я много читал, и везде говорится, что сегодня ты их кормишь грудью, назавтра просыпаешься — а их уже выгоняют из колледжа.
Пятое:
— Я — Смерть, солнышко. Сейчас тебе, конечно, смешно, но ты никогда не попадёшь в приличный детский садик, если папа у тебя укладывает людей поспать в ямку.
Шестое:
Чарли схватил баклажан, к которому тянулась ошеломительно морщинистая гражданка, но та не стала вырывать овощ у него из рук неким таинственным приёмом кунг-фу, как он рассчитывал, а посмотрела ему в глаза и качнула головой.
[…] Чарли расшифровал так: «О, Белый Бес, ты не желаешь похищать у меня сей лиловый плод, ибо я лучше тебя на четыре тысячелетия предков и цивилизации; мои деды строили железные дороги и копали серебряные рудники, мои родители пережили землетрясение, пожар и общество, где сама китайская моя сущность была объявлена вне закона; я мать десятка детей, бабка сотни внуков и прабабка легиона; я рожала младенцев и обмывала покойников; я история, муки и мудрость; я Будда и дракон; так что убирай нахуй руку с моего баклажана, пока рука эта ещё твоя».
И Чарли отпустил.
Седьмое:
Лили чуть склонила голову набок, однако, задавая этот вопрос, на Чарли не смотрела — глаза её были устремлены вперёд и прочёсывали поток людей, чтобы никто из знакомых не увидел её рядом с Чарли, отчего ей на месте пришлось бы сделать сэппуку.
Восьмое:
В зоомагазине он выбрал двух расписных черепах — где-то с крышку от майонезной банки. Еще он купил им большую тарелку в форме почки, где имелись собственный островок, пластмассовая пальма, какая-то водяная поросль и улитка. Последняя, надо полагать, — для поддержания черепашьей самооценки: «Это мы, что ли, медленные? Да вы на этого парня гляньте». А для поддержания улиточьего духа имелся камень. Все счастливы, если есть возможность поглядывать на кого-то сверху вниз. А также и снизу вверх, особенно если ни тех, кто внизу, ни тех, кто сверху, терпеть не можешь. Такова не только стратегия выживания бета-самцов, но и основа капитализма, демократии и большинства религий.
Девятое:
— Чарли, нельзя мне звонить. Я же говорил. Мне жаль, если что-то случилось с вашей дочкой, но клянусь вам, я не…
— Она показала на котёнка, сказала «киска», и он рухнул. Дохлый.
— Что ж, это неудачное совпадение, Чарли, но у котят всегда высокая смертность.
— Ага. Ну а потом она показала на какого-то старого дядьку, что кормил голубей, сказала «киска», и дядька тоже рухнул замертво.
Десятое:
— Правильно, солнышко, потому что мы не такие, как все люди, — сказал Чарли умнейшей и прекраснейшей на свете маленькой девочке. — И ты знаешь, почему так вышло, правда?
— Потому что мы китайцы и Белым Бесам нельзя верить?
Одинадцатое:
— Подружка? Подружка для тебя — это слишком амбициозно. Тебе просто надо кого-то уестествить.
Двенадцатое:
<…> Но если попробовать сощуриться и не обратить внимания на тот факт, что она его сестра… и лесбиянка… и его сестра, то можно было, наверное, постичь, как её волосам, губам и чистой линейности удаётся поразить кого-нибудь «классом». Особенно таких, как Верн, кому для покорения женщин её роста потребуется альпинистское снаряжение и баллон кислорода.
Тринадцатое:
— А ты поинтересовался у этого Ашера, как он вообще познакомился с летающей пуленепробиваемой бабой?
Четырнадцатое:
— Я не… разве я… неужели я пялился на вашу грудь? Потому что, если да, это вышло совсем случайно, потому что, понимаете… она у вас там, и…
Пятнадцатое:
— Лучше. Как вы?
— Ночью случайно трахнул монахиню.
— Иногда в кризисной ситуации такого дерьма не избежать. А в остальном как?
[…]
— Нет-нет, всё в порядке, — сказала Одри. — Он действительно меня трахнул, или, точнее будет сказать, мы трахнулись, но я больше не монахиня. И не из-за траха, понимаете, это было дотраховое решение.
Продолжение — книга «Подержанные души».
